– Черт бы побрал миллиардеров, вечно они со своими деньгами! – Мария положила в тарелку салат, подумала, достала из холодильника бутылку водки. – Кстати, он недавно звонил, был безукоризненно вежлив, но явно чем-то недоволен, сообщил, что дочь вернулась, но «спасибо» сказать забыл.

– Уладим, точнее, ты уладишь, напросимся на ужин, ты все вопросы решишь.

– Интересно, – Мария взяла бутылку. Гуров свою рюмку отставил в сторону, Мария налила себе. – Я выпью за тебя, хотя и бесполезно. Как вы, Лев Иванович, говорите: «Что выросло, то выросло».

Генерал Орлов сидел в своем кресле, приспустив узел галстука, слушал доклад Гурова, ворочался, недовольно вздыхал. Станислав сидел на своем стуле с видом стороннего человека, так сидят на вокзале, ожидая своего поезда.

– Все? – спросил генерал, когда Гуров замолчал.

– Вам показалось мало, господин генерал? – Гуров пытался спросить язвительно, но в голосе явственно звучала обида.

– Мало не показалось, вы молодцы, слов нет, поздравляю.

– Я тут ни при чем, работал на кухне, морковку шинковал, обед они готовили. – Станислав кивнул на Гурова.

– Без морковки борща не получится, – буркнул Орлов, глянул на Крячко, неожиданно подмигнул. – Вы когда, орлы, перестанете лезть в политику? Мы уголовный розыск. – Повторил по слогам: – У-го-лов-ный.

– Это не уголовка лезет в политику, а политика братается с уголовниками, – ответил Гуров и спросил: – А ты, Петр Николаевич, сегодня впервые услышал, чем мы занимаемся?

– Точно, я понятия не имел. Вами, господа офицеры, сильно интересуется «особка».

Особая комиссия осуществляла надзор за работой сотрудников министерства. Услышав новость, Станислав хотел сплюнуть, не найдя подходящего места, слюну проглотил. Гуров согласно кивнул, словно ждал именно такого финала, и спросил:

– Кто там сегодня командует?

– Полковник Марков, – ответил генерал и начал искать на столе какую-то бумагу.

– Вот, мать твою! Маркова нам и не хватало! – Станислав вскочил, махнул рукой, опустился на стул. – Откуда кляуза, чего требуется?

– Откуда – Бардин не сказал, но раз замминистра в курсе, значит, сигнал пришел сверху.

Гуров молчал, Крячко продолжал возмущаться:

– Что конкретно? Старушку мы изнасиловали? Может, в подземном переходе нищего ограбили?

– Не ерничай, – остановил полковника Орлов. – Дураки живут в соседнем подъезде. Обвинение серьезное, мол, Гуров подписал контракт по оказанию помощи в организации охраны некоторых финансовых структур. Полковники Гуров и Крячко, выполняя левый заказ, взяли в министерстве командировку и за счет налогоплательщиков устраивали свои личные дела.

– По существу, обвинение разумно и соответствует действительности. – Гуров пожал плечами. – Летали по делам личным и за счет налогоплательщиков.

– Назначена комплексная проверка личных и рабочих дел агентуры, имеющихся в вашем производстве разработок. – Орлов почесал шишковатую голову. – Минимум две недели отбрехиваться да отписываться.

– А вот это вряд ли! – Гуров разозлился. – Если «особка» желает, я представляю рапорт по сути командировки, а весь сейф выворачивать не позволю!

– Ты порядок знаешь, – вздохнул Орлов. – Ты сцепился с Коржановым, он позвонил министру…

– Я не цеплялся к генералу, о чем вам, господин генерал, сейчас доложил. Это он достает меня, и совершенно напрасно. Я человек маленький, но голыми руками меня не возьмешь. Если всесильный генерал свой звонок назад не заберет, я выступлю по телевидению и расскажу налогоплательщикам, они же избиратели, о нечаянном взрыве, который произошел в городе через минуту после отбытия Самодержца.

– Ты того? – Орлов покрутил пальцем у виска.

– Я в норме, это генерал Коржанов того, – уже спокойно ответил Гуров. – Он полагает, что может все, так я его разочарую. Вы, господин генерал, передайте в инстанции мои слова. Пусть министр решит, он желает иметь небольшой скандал накануне выборов?

Гуров блефовал, он бы никогда не сообщил прессе о случившемся.

– Лева, выборы пройдут, а тебе служить.

– Я когда лезу на сто первый этаж, смотрю на ступеньку, куда ногу ставлю, а не карабкаюсь, задрав голову.

В подъезде Гурова и Марию остановил внимательный охранник, узнав, что гости к Горстковым, проводил до лифта. Дверь в квартиру открыл хозяин, с которым Гуров предварительно созвонился. Юрий Карлович, обычно радушный, сегодня держался сдержанно, хозяйка к гостям не вышла.

– Супруга неважно себя чувствует, – сказал Горстков. Не сыщику, простому обывателю было понятно, что Нина Дмитриевна видеть гостей не хочет.

Привыкший ко всему, Гуров согласно кивнул. Мария глянула на хозяина насмешливо, осталась на пороге, спросила:

– Юлия у себя? Я пройду к девочке, вы, мужчины, решайте свои мировые проблемы. – И позвонила в соседнюю квартиру.

Гуров прикрыл входную дверь, прошел в кабинет, подождал, пока хозяин займет свое кресло, сел напротив.

– Вижу, не все в порядке в Королевстве Датском. А в чем, собственно, дело? Юлия в безопасности и здорова, я выполнил свои обязанности. – Гуров переставил пепельницу и закурил.

Он с уважением, но внутренне с некоторой насмешкой смотрел на финансиста. Удивительно, люди сами совершают ошибки, от наемной силы требуют ошибки исправлять, если чужие поступки непонятны, то терпеть и ждать разъяснений не желают, сразу негодуют. Верно говорят, власть портит даже лучших.

– Согласен, Лев Иванович, вы свои обязательства выполнили, я не могу иметь к вам претензий, – тщательно подбирая слова, ответил Горстков. – У нас была больная, вконец запутавшаяся, но близкая, родная девочка. Сегодня в соседней квартире живет здоровая, можно сказать, целеустремленная, но чужая девушка. Вы не виноваты, но объективно перемены произошли в результате вашего вмешательства.

– Глупости. Некий ваш «доброжелатель» разъяснил Юлии, что она не родная ваша дочь. У девушки крутой характер, вы сейчас имеете реакцию человека, выяснившего, что его всю жизнь обманывали. Юлия не может понять, почему любимые мама с папой не сказали любимой дочери правду о ее рождении. Я, кстати, вашего поведения тоже понять не могу. Извините.

– Возможно, я виноват…

– Вы точно виноваты, Юрий Карлович, – перебил Гуров. – Глупо изрекать избитые истины, однако только ложь многолика, истина едина. Ее можно лишь повторять или молчать. Признаться, уважаемый магнат, вы мне изрядно надоели. Хотя, если бы не ваши деньги, мы бы, возможно, и не вышли на крайне опасных людей… Хотя за ваши деньги мы спасали и лично вас…

– Вы много себе позволяете! – Горстков поднялся, уперся ладонями о стол, навис над ним могучим телом.

– Есть немного, устал, понимаете ли, потому говорю лишнее. Выпить не дадите?

– Что? – Горстков сначала не понял, затем прошел к бару, распахнул: – Угощайтесь!

Хлопнула входная дверь, застучали каблучки, раздался звонкий девичий голос: «Мама!»

Дверь в кабинет открылась, и вошла Мария.

– Юрий Карлович, вас зовут.

Горстков смотрел удивленно, его потряс оживленный голос дочери, он молча вышел из кабинета.

– Я всегда отказывалась от розовых ролей, – сказала Мария, подходя к открытому бару. – Если герой абсолютно положительный, играть совершенно нечего. Я сейчас чувствую себя так, словно выкупалась в сладком сиропе, ко мне прилипнуть можно. Слушай, Гуров, давай сотворим какой-нибудь скандальчик!

– Выпьем и потихоньку смотаемся. – Гуров плеснул в два бокала, протянул Марии вазочку с орешками.

Выпить они успели, а смотаться – нет, дверь распахнулась, в кабинет шагнул Горстков, мимо него проскочили мать и дочь.

– Стоп! – Гуров выставил ладони. – У меня повреждена спина, меня обнимать нельзя.

– Почему вы не сказали сразу? – Горстков прошел к своему столу, держа в руках бумаги, которые Мария по просьбе Гурова передала Юлии.

– Я же вам объяснил, Юрий Карлович, – Гуров закурил, выпустил кольцо дыма, как бы загораживаясь от возбужденных женщин. – Я устал от вас, от чувства обязанности, не умею работать по найму. А расследование, – он указал на бумаги, которые, надев очки, перечитывал Горстков, – провел не я, а другой сотрудник. Он получал от вас зарплату, все в расчете и довольны.